В журнале "Джаз.Ру" №6/7 2010 года появилась статья Анны Филипьевой SibJazzFest, Новосибирск. Новая версия, перезагрузка, посвященная прошедшему в городе Новосибирске джазовому фестивалю. Для тех, кто уже ознакомился с сетевой версией статьи здесь - в публикуемой журнальной версии приводятся отзывы Оливера Лэйка и новосибирских музыкантов (Владимир Толкачев, Роман Столяр, Сергей Беличенко).
Администрация. 21 по 23 октября в Новосибирске происходило событие, которое сделало бы честь любой европейской столице: в городе прошёл международный джазовый фестиваль SibJazzFest 2010. Прошёл, надо сказать, с размахом. Организатором фестиваля выступила Новосибирская филармония при участии Сибирского Центра современного искусства.Анонсированная программа однозначно заставила усомниться в правильности выбранного места жительства некоторого количества обитателей Центральной России - по крайней мере, тех, кто не имел возможности всё бросить и улететь в культпоход в Новосибирск. Правда, фактическая программа всё же немного отличалась от заявленной: заболела и не смогла приехать вокалистка Энн Хэмптон Кэллоуэй. Решать проблему пришлось в последний момент, и здесь на выручку пришли уже прибывшие музыканты. Но лучше обо всём по порядку. Фестивальная программа первого дня состояла из двух концертов, проходивших один за другим во Дворце культуры железнодорожников. Вечер начался радикально: с места,да сразу в свободный поиск, осуществлённый группой новосибирских музыкантов (Владимир Толкачёв на саксофоне, молодой маримбафонист Сергей Михайленко, контрабасисты Владимир Драница и Владислав Третьяков, плюс Сергей Беличенко на барабанах) под руководством одной из самых известных и многогранных творческих личностей современности, музыканта, поэта, композитора и художника Оливера Лэйка. Составить программу таким образом - смелое решение организаторов, если учесть, что во втором отделении играл Таngaria Quartet аккордеониста Ришара Гальяно, а слушали оба сета одни и те же люди. Кто знаком с творчеством обоих музыкантов, поймёт, что круги поклонников Лэйка и Гальяно едва ли могут быть хоть сколько-нибудь пересекающимися множествами. И, в общем-то, не удивительно, что, несмотря на предупреждения ведущего концертов фестиваля Кирилла Мошкова («Джаз. Ру») о том, что музыка первого сета будет непростой и точно не развлекательной, по ходу действия некоторые слушатели шёпотом выражали неудовольствие. Однако никто не ушёл, все продолжали слушать. Почти часовая композиция в исполнении ансамбля Оливера Лэйка была воспринята автором этих строк как взаимодействие трёх дуэтов, состоящих из пар одинаковых (либо родственных в случае с маримбой и ударной установкой) инструментов, при том, что музыканты в каждом дуэте представляли собой ментальные противоположности. Как выяснилось позже, сами музыканты воспринимали то, что делали, несколько иначе.
Владимир Толкачёв:
Делать крупную форму спонтанными средствами — это, конечно, сложная штука. У нас с Оливером это не получилось. Несмотря на то, что он музыкант, обладающий лексиконом высокого класса, лексикон этот ограничен и не позволяет делать спонтанно содержательные крупные музыкальные объёмы. Больше того, оказалось, что невозможно наладить полноценный контакт, чтобы форма развивалась. У нас она была достаточно статичная. Я думал, конечно, что Оливер привезёт больше идей, и никак не ожидал, что он рассчитывает на то, что мы будем играть 50 минут спонтанной музыки. К этому я совершенно не был готов.Я понимал, что это большой риск, и так сделать содержательную музыку просто невозможно! А демонстрировать попытки её делать... Во всяком случае, не стоило этого делать на фестивале.
Запасов Оливера хватает на то, чтобы играть миниатюры. Если бы я не дёргался, чтобы что-то изменить, это вообще было бы жутко. Особо содержательная музыка не получилась. Впрочем, и особенно плохая не получилась. В фактуре были работоспособные моменты, которые можно было сделать. В самом конце образовывался достаточно неплохой эпизод, который можно было развить, но Оливер этого не почувствовал. В общем, конечно, у нас есть некоторая художественная несовместимость, мы мыслим по-разному. Он чётко ориентирован на фри-джазовую манеру 60-х годов, в которой он, конечно, очень хорош. Безусловно, как эпизод это воспринимается очень хорошо, и слушать можно с удовольствием. Но музыка не может звучать длительное время и не изменяться.
Сергей Беличенко:
Музыку Оливера я знаю досконально. Именно я целых два года пытался привезти его сюда и поиграть с ним. Прежде всего, это один из самых уважаемых адептов Great Black Music. Я делю фри-джаз на «чёрный» и «белый» и могу научно доказать их отличие. Так вот, на первой репетиции, где Оливер Лэйк и Владимир Толкачёв играли на равных, проблем не возникло никаких. Оливер понял, что люди, которые играют с ним, знают предмет музыкального диалога, правила и даже табу авангарда. Причём и у нас тоже проблем не возникло. Это было дружеское объединение поборников свободной импровизации, где внутренние связи во время игры подчинены строжайшей дисциплине. Форма произведения (а-ля сюита) была оформлена на этой репетиции. На концерте же Володя (что вовсе не странно) немного пытался взять на себя функцию лидера. Но тут есть одно важное обстоятельство: для Оливера играть эту музыку естественно, так как он играет её десятки лет. У Толкачёва же, при бесспорном таланте, такой практики нет. И получилось некое состязание, что в принципе для фри-джаза (и не только) всегда являлось необходимым объектом игры. И это пошло на пользу. Я доволен этой композицией. У меня будет записанный материал, который я по просьбе Лэйка вышлю в Нью-Джерси, и мы коллегиально решим, давать ему публичную огласку или нет.
Что обо всём этом думает сам Оливер Лэйк, автору этих строк удалось выяснить сразу после концерта.
Правильно ли будет сказать, что сегодня мы видели на сцене три дуэта?
- (смеётся) Это был секстет. Мы пытались быть группой, старались создать ансамбль, но время от времени, конечно, были дуэты, соло, квартеты, квинтет... Мы пытались всё это перемешать, но всё-таки это прежде всего была группа из шести человек, и это позволяло многого достичь в импровизации.
Какова была концепция того, что вы делали?
- Коммуникация (смеётся)! Мы старались взаимодействовать и вовлечь аудиторию в
это взаимодействие посредством импровизации. В основном то, что мы играли, было
сымпровизировано. Были две очень короткие мелодии, а всё остальное - импровизация. И такова была наша цель.
Сергей Беличенко говорил, что вчера вы репетировали вместе четыре часа, готовясь к сегодняшнему выступлению. Что вы делали?
— Я показал две мелодии, которые принёс. Потом мы около двух часов импровизировали, стараясь почувствовать друг друга в импровизации. Немножко ознакомились с тем, что каждый из нас будет делать и как мы будем на это отвечать; постарались понять, каковы возможности такого ансамбля... Мы знали начало, знали, чем всё кончится, но не знали, что случится посередине, потому что это пространство как раз было предусмотрено для импровизации.
Тогда вопрос с подковыркой. Кто из музыкантов ансамбля был для вас наиболее удобным партнёром?
- Не думаю, что я размышлял в этом ключе... Нет, точно не размышлял. Басисты были очень крепкие, молодой маримбофонист был просто великолепен... Мне понравился Владимир и понравился Сергей. Так что я не могу выбрать кого-то одного.
А кто был лидером?
—[смеётся] Ну, предполагалось, что я. Потому-то я и принёс эти самые две мелодии и
задавал направления на репетиции. Но когда мы оказались на сцене, я перестал быть лидером. Тут нас уже вела музыка, а не я или Сергей или кто-то другой. Она нас вела, и мы пытались достичь полного взаимодействия.
Вы считаете, вам это удалось? —Я думаю, да. Но лучше спросить у аудитории, что она почувствовала. Мне кажется, что удалось. Я ведь не знал никого из музыкантов до вчерашнего дня. Они играли вместе раньше, но я - нет. Поэтому я считаю, что это был большой успех.
Как бы то ни было,участвовать во всём этом — пусть и на правах слушателя — было интересно. Вряд ли услышанное смогло бы совратить с жизненного пути бескомпромиссных приверженцев приятных консонансов. Однако если в зале были люди, давно уже украдкой поглядывающие в сторону фри-джаза, но пока не решающиеся в этом себе признаться, они наверняка получили мощный толчок к тому, чтобы переоформить свои бессознательные симпатии в осознанные привязанности.
Ансамбль Таngaria Quartet Ришара Гальяно, заслуженно считающегося самым ярким и влиятельным аккордеонистом современности, автор этих строк имел возможность слышать в течение последних нескольких лет не один раз и уже не ждал ничего нового. По сути, ничего нового и не было. Немного изменился состав — в этот раз на скрипке играл Себастьен Сюрель, который явно чувствует музыку несколько иначе, чем его предшественник Алексис Карденас, но не настолько, чтобы радикально изменить звучание квартета. Репертуар тоже слегка изменился — но не концептуально. Во всём остальном Таngaria Quartet звучал предсказуемо. Но эта предсказуемость - пожалуй, как раз то, за что любят Гальяно. Вы хотите послушать красивую виртуозную музыку, вобравшую и переосмыслившую традиции французской мюзетт, аргентинского танго и некоторых других латиноамериканских ритмов (прежде всего, венесуэльских: именно из Венесуэлы родом перкуссионист квартета, Рафаэль Мэйхиас, который показал блестящее владение венесуэльским ритмом «льянера», исполняемым на маракасах)? Значит, вы идёте на концерт Ришара Гальяно и получаете желаемое. Чего ж в этом плохого?
Начало второго концерта было запланировано на 9 вечера, но фактически концерт начался чуть позже - понадобилось некоторое время на то, чтобы слушатели первого концерта покинули зал и их места заняли те, кто пришёл послушать гитариста Стэнли Джордана, первопроходца гитарной техники «двуручный тэппинг». Личность этого музыканта довольно загадочна, а повороты его творческой биографии далеко не всегда поддаются формальной логике. Некоторое время назад он покидал сцену, и это, к сожалению, не прошло бесследно для его исполнительской техники — на фоне виртуозного, в целом, исполнения несколько раз на концерте были слышны досадные помарки. Будучи крайне стеснительным в том, что касается личного общения, Стэнли, тем не менее, очень сценичен, и, играя концерт, выкладывается до последнего звука, чему стал свидетелем и автор этих строк: едва добравшись после выступления до микроавтобуса, Джордан буквально рухнул замертво на заднее сиденье и не подавал признаков жизни до самой гостиницы. Кроме того, находясь на сцене, он может забыть обо всём на свете — что чуть было не произошло и на этом концерте, когда Стэнли увлёкся и забыл, что за кулисами дожидаются выхода на сцену его коллеги скрипач Виталий Имерели (Финляндия), контрабасист Асхат Сайфуллин и барабанщик Игнат Кравцов (Россия), с которыми он вообще-то должен был играть. Благо, недоразумение разрешилось, и в составе интернационального квартета Стэнли Джордан всё-таки успел исполнить несколько джазовых стандартов.
Владимир Толкачёв:
Джаз-роковая форма очень ограничена. Пример? Пожалуйста. Стэнли Джордан! Длиннот у него было больше, чем у нас с Оливером. Когда он играл одну композицию, музыка просто стояла на месте в течение 10 минут! Однообразная фактура и ноль развития при высоком исполнительском классе.
Роман Столяр:
(пианист, композитор):
Одарённый гитарист Стэнли Джордан серьёзно разочаровал - видимо, отсутствие регулярной концертной практики сказалось не самым лучшим образом, и гитарист перепутал фестивальное выступление с сеансом музыкотерапии: сольные композиции, исполненные им, были рыхлыми по форме, изрядно перетянутыми, к тому же мелодические линии плохо сынто-нированы и в ряде случаев просто сыграны фальшиво...
Сергей Беличенко:
Впервые я слушал и видел Стэнли Джордана на фестивале Jazz Jamboree в Варшаве в 70-е гг. прошлого века. Это было не более, чем любопытно. Потом я видел не менее четырёх версий выступлений его трио в Канаде, США и Европе. В итоге я был самым большим противником его приезда в Новосибирск. Но! Я полностью отслушал его сольное выступление и изменил своё мнение. Вот он-то как раз настоящий авангардист! Вопрос только в том, насколько удачный. Это честный, искренний музыкант, который пытается доказать правоту своих воззрений и методик. И, хотя в процессе исполнения головокружительных пассажей на гитаре (или ещё более интересных - на фортепиано с гитарой),он допускал явные криминальные музыкальные огрехи, в целом он заслуживает самого глубокого уважения. Это не эксцентрик, не жулик, а самодостаточный музыкант. А прав он или нет -покажет время и люди. Пусть парень играет во славу музыки!
Утром следующего дня в небольшую сибирскую метель состоялась творческая встреча прилетевшего на фестиваль американского вокалиста Кевина Махогани с учащимися и преподавателями Новосибирского музыкального колледжа имени А.Ф.Мурова. Формально данная встреча не входила в программу фестиваля, но, будучи по природе своей очень общительным, Махогани явно воспринял её с воодушевлением и очень серьёзно подошёл к ответам на вопросы, вплоть до того, что по завершении мероприятия ещё долго по собственной инициативе обсуждал поднятые студентами вопросы со всеми окружающими музыкантами и членами команды организаторов фестиваля. Вечерняя же программа, как и накануне, состояла из двух следующих друг за другом концертов в ДКЖ.
Открыло первый концерт выступление трио американского барабанщика Майка Кларка, в составе которого с ним играли саксофонист Роб Диксон и органист Джерри Зи (указанный в афише как Зед: выяснилось, что артистическое имя Jerry Z организаторы концертов по всей России — а трио выступило в 17 городах нашей страны - прочитали «словарно», по-британски — Зед, что самому музыканту не очень понравилось). Коллектив к моменту выступления уже колесил по России около месяца. Вообще-то Джерри Зи играет на «Хаммонде», но в связи со сложностью перевозки оригинального инструмента в ходе российских гастролей (аналоговый «Хаммонд» весит около 70 кг!) использует «синтетический» аналог от Roland — три плоские клавиатуры (одна — ножная), издающие весьма убедительный «хаммондовский» звук. Факт, что во главе трио стоит барабанщик, сам по себе наводит на мысль о том, что программа выступления, видимо, должна быть довольно ритмичной. Но отсутствие в составе басового инструмента и наличие вязкого по тембру органа вроде бы находится в противофазе к этой мысли. На самом деле эта мысль правильная. Всё обстоит именно так, ритмическая составляющая — основа того, что делает трио. Майк Кларк— высокопрофессиональный барабанщик. Но его усилия в контексте данного состава не имели бы должного эффекта без очень хорошего органиста — то есть Джерри, — который обладает ритмическим чувством и очень хорошо умеет добиваться должного драйва от своего инструмента.
Единственная трудность, которая возникла с выступлением трио — это сложная акустика зала. Звукорежиссёр сделал, наверное, всё возможное, что не помешало автору этих строк угодить в акустическую яму и догадываться оттуда о происходящем на сцене, отчасти основываясь на впечатлениях от одного из ранее услышанных концертов российского турне трио. Но, говорят, другим слушателям повезло больше.
На второе отделение было запланировано выступление биг-бэнда Владимира Толкачёва с солисткой Энн Хэмптон Кэллоуэй, которая, увы, заболела и не смогла прилететь в Новосибирск. Сет оказался под угрозой, но на выручку пришли прибывшие за пару дней до своего выступления вокалист Кевин Махогани и солисты мемориального оркестра Сиднея Беше.«У меня оказались с собой кое-какие ноты,- делился своими мыслями с автором этих строк Кевин Махогани.— Я и подумал, что мне ведь не сложно будет спеть. Мы, музыканты, заинтересованы в том, чтобы этот фестиваль состоялся снова. Так отчего ж не помочь?» Видимо. такими же соображениями руководствовались и французские музыканты — кларнетист Ален Марке и саксофонист Оливье Фран.
В результате программа отделения получилась довольно пёстрой. Сначала биг-бэнд Владимира Толкачёва исполнил несколько хитов танцевального свинга, затем несколько классических композиций, включая «Улетай на крыльях ветра» из оперы «Князь Игорь», также превратившихся благодаря аранжировке в зажигательный свинг. Затем к оркестру присоединился Кевин Махогани с балладой и блюзом («Centerpiece» прозвучал на ура!), а после воодушевлённого оркестрового исполнения зажигательной ритм-н-блюзовой пьесы «Night Train» его сменили французские музыканты.
Не могу не сказать несколько слов про биг-бэнд. Обычно оркестры сравнивают с живым организмом. В случае с биг-бэндом Владимира Толкачёва это сравнение, пожалуй, не будет правильным. Это не организм, поскольку всё живое допускает ошибки, имеет слабости и подвержено воздействию случайностей. Здесь же имеет место безупречный механизм. Швейцарские часы или автомобиль немецкой сборки — выбирайте сами, что вам ближе и понятнее. И механизм этот полностью подчинён воле одного человека - Владимира Толкачёва. По сути, это его идеальный инструмент. Сложно передать словами, но это производит очень сильное впечатление. И масштаб этого впечатления возрос, когда на бис оркестр исполнил один из своих коронных номеров - «Танец с саблями» Хачатуряна.
Концерт ансамбля гитариста Майка Стерна, чьё имя вызывает священный трепет в сердцах поклонников гитарной музыки, при участии не менее именитого скрипача Дидье Локвуда оказался самым технически тяжёлым сетом фестиваля. Оборудование, которое требовалось Стерну в соответствии с техническим райдером, организаторам пришлось свозить откуда только можно - от Москвы и до Красноярска. Но везли не зря. Это было действительно очень яркое музыкальное действо - стилистически разнообразное и прекрасно сыгранное. Здесь были и нежные лирические пьесы, исполненные фирменным «стерновским» звуком, по которому его можно узнать буквально с одной ноты; и мощные ударные композиции на грани с тяжёлым роком, и даже совсем уж густоплясовые пьесы. Причём львиную долю драйва выступления можно поставить в заслугу не только Стерну, но и Дидье Локвуду, который от своей хоть и подзвученной, но всё-таки акустической скрипки добивался такой энергетики, какая исполнителям на чисто электрических инструментах и не приснится. Однако это не мешало ему в балладах звучать щемяще грустно или трогательно нежно.
Владимир Толкачёв:
В отношении Майка Стерна, я думаю, общее однозначное мнение: это полный восторг. Это как раз тот случай, когда в рамках примитивной джаз-роковой структурки музыканты создают выразительнейшую музыку — начиная от саунда и кончая лексикой. Высочайший исполнительский класс! Когда я разговаривал с ними, я всё это им сказал. Кстати, это тоже показательный момент: они очень хорошо принимают комплименты, с таким восторгом, как будто им первый раз в жизни это говорят [смеётся]. Я сказал им, что у них такой мощнейший драйв, такой свинг! Они говорят: «Так мы же играем бибоп! Мы же все играем бибоп!» Я, конечно, не рассчитывал, что буду слушать выступление полностью, думал, что послушаю немножечко - и мне этого впечатления хватит. Но - нет. Я был вынужден остаться дослушать до конца. Очень уж сильно подкупает, конечно, симбиоз такой высочайшей виртуозности, тонкого вкуса и содержательной музыки. До сих пор сохранилось достаточно сильное впечатление.
Концерт заключительного дня фестиваля начался рано — в 17:00. По всей видимости, это было связано с тем, что на 8 вечера был запланирован джем-сешн фестиваля в клубе «Изюм». Правда, к восьми концерт всё-таки не успел закончиться, и на джем музыканты и публика отъезжали частями.
Но — не будем забегать вперёд.
Открыло концерт выступление «Сибирского диксиленда», предварявшего появление на сцене мемориального оркестра Сиднея Беше. Собственно,основной задачей «Сибирского диксиленда», как это видится автору, было настроить публику на позитивный лад. Всё-таки диксиленд - направление, стоящее особняком в иерархии джазовых стилей, и воспринимается несколько иначе. Здесь главное — настроение. Поэтому выступления диксилендов, как правило, носятувеселительный характер, что влияет и на сценические движения музыкантов, и на исполнительскую манеру. Всё это и было продемонстрировано «Сибирским диксилендом», который, помимо сольного выступления, в завершение отделения ещё и немного поджемовал с французскими коллегами.
Впрочем, мемориальный оркестр Сиднея Беше (трое музыкантов оркестра, включая его нынешнего лидера барабанщика Пуми Арно, действительно в своё время работали с легендарным нью-орлеанским сопрано-саксофонистом) — это всё-таки не вполне диксиленд. Безусловно, его звучание уходит корнями в традицию Нью-Орлеана, но всё же это современный оркестр, и его стилистические рамки немного шире, а музыка несколько более драматична, хоть и в пределах лёгкого жанра. Запомнилась игра сопраниста Оливье Франа: он не только имитирует в точности манеру Сиднея Беше (включая неповторимое, казалось бы, широкое вибрато) — он ещё играет на инструменте, который именно Беше когда-то и принадлежал!
Во втором отделении снова играл Оливер Лэйк. На этот раз он представил программу-посвящение ЭрикуДолфи, в чём ему помогали Евгений Серебренников (рояль), Дмитрий Аверченков (контрабас) и Евгений Суворов (барабаны).
Оливер Лэйк - личность очень разносторонняя, но погружённая в себя и довольно закрытая. Это человек, который крайне редко улыбается, хотя его нельзя назвать неприветливым. В основном для него характерно мрачное задумчивое выражение лица, которое способно мгновенно преобразиться в добродушную улыбку, если вы к нему обратитесь, однако едва ли вам захочется навязывать Оливеру Лэйку своё общество сверх необходимого. А всё потому, что этот человек всегда выглядит очень сосредоточенным — и, видимо.такой он и есть,- и просто не хочется мешать ему думать. На сцене он представляет собой ровным счётом такую же коробочку с сюрпризами. Сложно предположить, что он задумал, и уж точно невозможно прочесть это по выражению его лица.
Возможно, как раз по этой причине сибирские музыканты чувствовали себя в начале выступления немного неуверенно. Но неловкость прошла довольно быстро, и в результате был сыгран один из самых интересных сетов фестиваля. Лэйк каким-то необъяснимым образом, находясь в рамках своего собственного стиля и не пускаясь в имитации, сумел действительно передать дух и настроение Эрика Долфи (он признаётся, что именно Долфи оказал на него решающее влияние в молодости).
Роман Столяр:
Оливер Лэйк очень порадовал программой памяти Эрика Долфи. И я в очередной раз убедился в том, насколько этот музыкант гибок: следование стилистике Долфи получилось у него, если можно так выразиться, вполне аутентичным. Но в гораздо большей степени восхитила ритм-группа — опять-таки новосибирская. Возможно, лишь пианисту Жене Серебренникову чуть не хватило смелости в импровизациях, и он несколько выбивался из специфики материала фразировкой в духе более Кориа и Хэнкока, нежели того же Джеки Байярда (игравшего, как известно, с Мингусом и Долфи). Но Дима Аверченков и Евгений Суворов были абсолютно в этой музыке. Для Лэйка — афроамериканца и свидетеля рождения «анти-джаза» - этот материал наверняка не представлял трудности в освоении, но вот для наших музыкантов вхождение в творчество Долфи (очень мало исполняемое в России) — пусть небольшой, но всё же подвиг.
Завершало концерт выступление Кевина Махогани с его европейским аккомпанирующим трио. Махогани — не новатор и не экспериментатор. Он находит для себя удовольствие в исполнении вокальной джазовой классики в традиционном виде, и делает это хрестоматийно, но действительно хорошо. Обладая от природы красивым лирическим тембром, он в большей степени акцентирует своё внимание именно на звуке, а не на изобретательности в изложении музыкального материала. Это его стиль, и в нём гораздо больше вкуса, чем у иных вокалистов, имеющих в запасе большой арсенал технических приёмов, но не умеющих создать из них жизнеспособное целое.
Финальным аккордом фестиваля стал джем-сешн в ночном клубе «Изюм», куда музыканты постепенно перемещались по мере завершения концертных выступлений. Этот клуб — место явно не джазовое. Сразу после завершения джема в 23:00 здесь продолжилась обычная для клуба дискотечная программа, поэтому в зале было большое количество людей, не вполне понимавших суть происходящего. Клубные тусовщицы на гомерических «шпильках» продолжали танцевать в свойственной им манере, причём некоторым удавалось проделывать это даже под бибоп! Люди отдыхали, кто как привык, и выглядело всё это весьма эклектично. Но при этом никто не выражал неудовольствия, каждый действовал в меру собственного разумения и не мешал окружающим.
Здесь одно из самых ярких впечатлений на автора произвело выступление молодого новосибирского домриста Алексея Александрова, который прекрасно чувствовал джазовую стилистику и не играл на домре «музыкальный цирк», а умело находил место и интегрировал звучание своего, прямо скажем, не самого джазового инструмента в общую музыкальную ткань.
Что можно сказать в заключение? Ну, разве что присоединиться к словам Кевина Махогани и выразить надежду, что «Сиб Джаз Фест» не потеряет в весе и будет регулярно радовать поклонников джаза нашествиями ярких музыкантов.
|
